now my feet don't touch the ground
Пишет RevelloDrive1630:
Я уже так и вижу, как Трой такой весь гордый ходит и всем рассказывает, что он теперь бисексуал. До тех пор, пока его не спросят, целовался ли он хоть раз с мужчиной. По-настоящему. В любом случае, настаивать я не стала. Админы сказали, что би, значит би) В конце концов, читателей я запутывать люблю, так что автор - сам дурак).Или просто пишу невнятно. Так или иначе, все равно в номинации "Ориджинал" было представлено всего 2 рассказа. Это значит, что либо ты занял первое место, либо последнее. А я не люблю занимать последнее место)))
Собственно говоря, это предисловие. А сам оридж вот,со ссылкой на ficbook:
З.Ы. Поскольку в процессе поломки фикбука сам рассказ потерялся, пользуясь своей хитрожопостью не буду пока его выкладывать там обратно, а выложу прямо тут.
читать дальше прямо тут
Такая рыжая, что глаза слепит. Рыжая и солнечная. Кожа будто светится, а на ладонях мозоли.
- Тати, - представляется она. А они все равно зовут ее Солнышко. Не потому что она девчонка, просто уж больно рыжая.
- Давно на барабанах играешь? - деловито спрашивает Ральф - басист и глава группы. Ральф не понимает, что “давно” - не главное; главное, что много.
- Мне тоже нравится, когда девчонки на ударных, у них там все это... ходуном ходит, - шепчет Майк в никуда, усердно сжимая гитару. Краснеет как дурак от собственных слов, а Трой пихает его в плечо и объявляет:
- Принята.
* * *
Такой чистенький, будто с плаката слез. Бьет кулаком в грудь, называя свое имя:
- Трой Гордон.
Напыщенный до смешного. Смазливый. Пьет шампанское из одноразового фужера, оттопырив мизинец. Осколки второй бутылки валяются на полу в липкой лужице. Традиция такая: бить бутылки в честь больших событий.
- Вытирать кто будет? - возмущается хмурый Майк, прихлебывая пиво из банки.
- Пфф! - Трой топчется на месте, стекляшки хрустят под подошвами безупречных начищенных ботинок. - Мы же рокеры, бунтари! Наше дело наводить беспорядки, а не устранять!
Он стряхивает пепел на пол, дымок приторным облачком тянется к потолку.
* * *
На учебу - строгая форма, а на репетиции - сердитая футболка и кепка, как у Гавроша.
- Тебе не идет петь “Нирвану”, - заявляет она. - Это ничего, мало у кого получается.
- Потому что мне не нравится.
Зато нравится, как она носит майку с Кобэйном, непринужденно, без фанатизма. А Трой не упускает случая:
- Опять у тебя этот пижон на груди, - тычет пальцем до тех пор пока не получит по руке.
- Где твои манеры? - ворчит она, - ты же лицо группы.
- Я не лицо, я - голос, - не соглашается вокалист, а Майк быстро разрешает спор:
- Да жопа он!
Они все употребляют бранные слова, а подзатыльники почему-то достаются только Трою.
- На Майка рука не поднимается, - сокрушается она. - Он такой маленький.
“Маленький Майк”, хоть и в самом деле, ростом не вышел, но все равно выше нее и троих перепьет. Ральф ладно, он у них джентельмен, у него даже ругань звучит так, будто он изъясняется в любви на диковинном языке. А ей будто удовольствие доставляет вставать на цыпочки и тянуться до его многострадального затылка. Еще и угрожает:
- Трой, а Трой! Когда-нибудь тебе рот с мылом вымою.
* * *
- У нас будет запретная любовь, - разглагольствует Трой.
- С какой стати?
- Что! Твои родители с ума сойдут от ужаса!
Любовь. Такими громкими словами разбрасываются, когда они ничего не значат.
- С чего ты взял, что мои родители против? - поддразнивает Тати.
- Ну, мы же рокеры. Бунтари! Жуть!
А мама умиленно складывает ручки после выступления:
- Какие у вас славные песенки. И мальчик такой миленький поет.
Папа тоже добавляет крупицу своего веского мнения:
- У тебя сейчас возраст такой, самое время влюбляться.
- Ни в кого я не влюбляюсь, - категорично заявляет она. - И вообще, возраст - это временно.
* * *
У “миленького мальчика” целый мини-бар в багажнике новомодного авто.
- Да не пойду я с вами никуда, - отнекивается она. - Напьетесь и будете ко мне приставать.
- Ну... - повторяется Трой. - Мы же рокеры, бунтари! Мы обязаны вести себя непристойно!
Тати не любит пьяных, от одного запаха воротит. И не любит, когда мальчишки лезут.
- Я что, я ни-ни! - божится Трой, - могу пройти ровно.
Четвертый шаг заканчивается смачным падением прямо у ее ног. Ему нравится лежать: пол усыпан звездами, а у нее рюшечки под юбкой. Галантный весь такой: она тянет руку, чтобы помочь ему встать, а он целует ее пальцы.
* * *
- Мадемуазель, прошу на танец, - вся шея в конфетти, подтяжки спадают с плеч, а майка пропахла шампанским. - Хочешь, я брошу?
- Что?
- Да что угодно! Все на свете брошу, хочешь?
- Давай. Бросай давать обещания, которые не можешь выполнить, - парирует она. Серьезная вся такая. И рыжая. Черт бы ее побрал.
* * *
Вечно сидит со своими книжками; одна обложка сменяет другую, как костюмы на параде. Он не успевает запоминать названия.
Хочется взять ее за ладони и сдуть эти мозоли, как пушинки с одуванчика.
- Что ты там читаешь? - не из вежливости, и не для того, чтобы отвлечь ее. Правда интересно, что там в этих пестрых обложках может так долго держать ее внимание. Это же просто буквы.
- Ну, расскажи про что там книжка? - повторяет он.
Она долго говорит, он долго смотрит на нее. Жмурится, а перед глазами - золотой песок.
* * * *
- Ты на чем сидишь, милый друг? - вопрошает Сэнди. Сэнди вообще-то пацан, но, как он сам шутит “Как корабль назовешь, так он и поплывет”. Майк вечно бурчит, что Трой дружит с Сэнди исключительно потому что иметь друга-гея нынче модно. А Трою нравится с ним говорить; рассказывать то, что с мальчишками обсуждать стыдно, а девчонке не доверишь. Сэнди лишнего не болтает, только вопросительно выгибает бровь.
- На жопе я сижу, что! - Трой разводит руками, вдыхая прибрежный соленый воздух.
- Да нет, дурень! Колись, ты на что подсел? Тебе будто запасную батарейку вставили.
- Ни на что я не подсел.
Но “батарейка” идет в хорошее сравнение, потому что у него будто электрический разряд на языке скопился, и если от него не избавиться, голова взорвется от напряжения.
- Ну, правда, - не унимается Сэнди. - Я никому не скажу.
- Достал! Хочешь, чтобы я заткнул тебе рот поцелуем?
- Не льсти себе, ты не в моем вкусе, - отмахивается он, а сам застыл в ожидании великого признания. - Так что?
Трой театрально покусывает губу.
- Я тут подумал… Мне нравится песок.
- Песок?
- Когда зачерпываешь его, а потом сдуваешь с ладони, и песчинки летят…
- Куда летят?
- Не знаю… ну просто, летят. Красивые.
- И что в этом такого?
- Тебе не понять, песок - это очень глубоко.
Сэнди щурится поверх зеркальных темных очков.
- Ты опять издеваешься над моим именем, да?*
Трой отворачивается, медленно покачивая головой:
- Не знаю, Сэнди, я очень загадочный.
* * *
- Я не хочу жить между строк, заключенный в плену метафор... и прочая хренота. То есть, на кой черт все усложнять, когда можно сказать как есть?
- Потому что это поэзия, - вполсилы объясняет Тати.
- Что поэзия? У Шекспира тоже поэзия... ну как в том сонете, про бабу, у которой глаза на звезды не похожи.
- Он не об этом.
Трой складывает губы трубочкой, колупая корешок ее книжки. Кажется, никто уже не читает бумажные книжки, кроме нее. Никто не читает бумажные книжки, как она: страницы аппетитно шуршат под деликатными пальцами, каждый пассаж ложится новой маской на фарфоровое личико.
- Все равно. Если бы все говорили все как есть, было бы проще.
- Почему ты не можешь побыть хоть чуть-чуть серьезным?
- Почему не могу? Я очень серьезный! Там… коррупция! Инфляция! Депиляция!
* * *
- Привыкнешь потом, - заверяет Ральф, услужливо протягивая Тати бутылку колы. - Мы с Майком привыкли... От него много шума.
Точнее сказать, Трой - ходячая ярмарка. Того и гляди голуби из рукавов полетят, а из-под шляпы выскочит стая кроликов. Удивительно, что каждый его шаг не сопровождается взрывом хлопушек и брызгами шампанского. Такой шумный, что в ушах звенит.
- Ну, - подхватывает Майк, отколупывая зубами темно-серый лак с ногтей. - Хрен претенциозный.
Ральф, интеллигентный вежливый Ральф кивает, делая пометки в электронном конспекте - единственный в группе, кто разделяет ее потребность в посещении лекций:
- Есть немного.
- Ага, - Майк щелкает пальцами. - Шутки еще дебильные. И вечно как заладит...
- “Мы же рокеры, бунтари!” - передразнивает Тати.
“Это войдет в историю”, - весело поддакивает добрый Ральф.
- Хрен претенциозный, - снова бубнит Майк, четко выговаривая слова, но взгляд его становится хмурым.
* * *
Они сидят на пляже вдвоем: Тати и Трой. Все привыкли к пляжам - никакой романтики. Подумаешь, море. Подумаешь, песок под ногами. Ральф и Майк так и не пришли; она уткнулась в книжку, а он демонстративно скучает, разбавляя досуг мыльными пузырями.
- Думаю, Микки наконец-то похитили пришельцы. По ошибке. Приняли за своего. Будем надеяться, что скоро вернут.
Он плюхается перед ней на колени, взбалтывает пузырек.
- Хочешь фокус покажу? - и не дожидаясь ответа, хлебает мыльный раствор.
Она вскакивает как ужаленная, бьет его по руке.
- Совсем спятил!?
А он хохочет так, что мыльная пена изо рта лезет; пытается выдуть кругленький пузырь, но тщетно.
- Почти получилось! - смеется все еще, пытается увернуться от ее подзатыльника. - Ай! Почему ты все время меня бьешь?
- Потому что ты дурак такой!
- Сама обещала мне рот с мылом вымыть!
- Отравишься.
- Ой да ладно, что со мной станет? Радугой буду блевать?
Оказывается, что совсем не радугой.
- Почему сразу не обратились? - спрашивает строгая тетя-врач, а он отвечает чистосердечно:
- Я думал, это бабочки в животе.
* * *
В конце концов, это попросту нечестно. Дело даже не в том, что рука у нее тяжелее, чем она думает, а у него в голове гудит от низкокалорийной диеты. И бабочки совсем ни при чем. Просто это нечестно - и все тут.
- Вот можно подумать, что твой Кобейн не бухал, не матюкался и вообще солнце у него из жопы светило!
Она качает головой, рассыпая локоны по плечам.
- Дурак, вот нашел с кем сравнивать...
- А что? Твой же любимка!
- Так нельзя.
- Нельзя? Нельзя лечь и умереть, когда тебя любит столько народу!
- Ты ничего не знаешь...
- Ну, если я лягу и умру, ты будешь любить меня больше, да?
Она хмурит брови, только и знает, что повторять:
- Иди ты... Дурак. Дурак вообще.
* * *
- У меня есть план, - доверяется она рассудительному Ральфу.
- Он тебе нравится?
- Конечно, это же мой план.
Ральф должен понимать. Они слишком похожи, чтобы он не понял.
- У меня тоже есть план, - делится он.
- Надежный?
- Нет. В нем замешано слишком много людей.
Конечно, Ральф все понимает. Он единственный, у кого она просит прощения.
* * *
В последний раз она видит Троя на подоконнике собственной комнаты, и это все глупо и неловко, потому что он долго кидал камушки в ее окно, а она делала вид что спит, пока не услышала звук разбитого стекла. Теперь он сидит на подоконнике; растрепанный, серьезный, с букетом чупа-чупсов.
- Ты пьяный или просто дурак? - Тати мечется в негодовании и поисках скотча.
- Я пришел сказать, что ты обязана поехать с нами в турне.
Турне. Вот оно - яблоко раздора. Они уже имели этот разговор вчера. Трой сказал, что это их первое турне, и оно, разумеется, “войдет в историю!”; она разумеется, сказала, что не поедет, потому что не может бросить учебу, а Трой ответил, что у них у всех учеба, но никого это не останавливает. Потом они еще много чего друг другу сказали, довольно громко и не по делу, а теперь он сидит на ее подоконнике с дурацкими конфетами на палочках и зачем-то запускает болезненный разговор по второму кругу.
- Я же сказала, - напоминает она. - Я не могу. Ты можешь.
- Блядь, почему все думают, что я могу все? Я что, гребаный волшебник Оз?
- Страны Оз.
- Что?
- Волшебник страны Оз.
- Хрен с ним, - Трой хлопает ладонью по колену, вздыхает, почесывает взлохмаченную макушку. - Дело в том, Солнышко… Дело в том, что если ты не поедешь, мы возьмем другого барабанщика. Мы поедем в турне, мы прославимся, а тебя с нами не будет, понимаешь?
- Ну и ладно, все равно я не собиралась прославиться, когда записывалась в группу. Я так… просто хотелось побарабанить.
- Ты не понимаешь…
- Я понимаю.
- Когда-нибудь, запомни, когда-нибудь я позвоню тебе перед нашим концертом где-нибудь в Лондоне, куда придут тысячи людей…
- Мне все равно.
-… чтобы посмотреть на нашу группу.
- Мне все равно.
Он шуршит фантиком принесенной в подарок конфеты. Змий искуситель. Черт бы его побрал.
- Значит, ты собираешься всю жизнь быть просто фанаткой?
- Так вот как ты обо мне думаешь, - она пылает праведным гневом. - А ты, знаешь что? Ты никогда не будешь настоящим рокером.
- Пфф! Ну, конечно, настоящий рокер - мертвый рокер.
- Просто в тебе этого нет, Трой! - уже мало кого заботит, что родители спят за стенкой. - Ты хорошо поешь, вот! Но в тебе нет этого и все! А я не хочу ехать в “турне” с группой, которую я сама не стала бы слушать.
- А! А я-то думал, что дело в учебе…
Трой замолкает. Задерживает дыхание, закусывает язык; ждет пока рассосется яд и перестанет сводить челюсть.
- Я позвоню тебе, - обещает он в последний раз. - Позвоню, а ты будешь кусать локти.
* * *
Вечер растягивается до самого утра. Алкоголь не искрится веселыми пузырьками, на вкус - та еще дрянь; стопка увесистая, руки-ноги неподъемные, тяжелое все - вплоть до воздуха.
- Это врут все, что хорошим девочкам нравятся плохие мальчики, - бормочет Трой, пока маленький Майк отряхивает ему коленки. - Никто им не нужен: ни плохие мальчики, ни хорошие. Им нравятся дяденьки, которые висят с плакатов, мертвые дяденьки с плакатов в особенности.
- Не знаю, - его спутник чуть менее пьяный и куда более стойкий.
- Не знаю... - повторяет Трой. - Чем я хуже?
- Не знаю, - маленький Майк сдавленно сопит, перекинув его руку себе через плечо. - Может, ты слишком живой.
* * *
Он почти ничего не помнит о той ночи, только голубые прожилки на запястье прочно впились в память. На его запястье. Потом там будет красоваться тату с надписью “jamais”**, а сейчас Майк в пестрой майке с пайетками и красных штанах трясет древним мобильником и богом клянется, что ничто так хорошо не помогает справиться с затянувшимся похмельем, как “что-нибудь цитрусовое”.
- Какое цитрусовое? Лайм с текилой?
- Ну, там всякое… Апельсин. Лимон. Грейпфрут. Что-нибудь еще.
- Ладно, - соглашается Трой. - Я мигом сгоняю, найду апельсин-лимон-грейпфрут. Что-нибудь-еще.
* * *
Такой худенький, что смотреть жалко. Высокий, широкоплечий вроде, а худенький вплоть до болезненного. Черные волосы небрежно топорщатся из-за ушей, взгляд сонно блуждает по пыльным витринам с музыкальными дисками. Такой вежливый. Такой потерянный.
- ...и вообще, согласись, мальчишки лучше девчонок, - рассуждает Трой на энной минуте их спонтанной беседы, когда забытый грейпфрут уже валяется в мусорке.
Саймон - так его зовут - продолжает вежливо улыбаться, несмотря на двусмысленность брошенной фразы, но это только подтверждает его собственные слова. Мальчишки по любому лучше девчонок.
Трой вытирает руки о джинсы, достает пачку сигарет и еще раз уточняет - причем голос его звучит так, будто он озвучивает мультик:
- На барабанах играешь, значит?
* * *
Несколько лет спустя случается Том. Как раз между вторым турне и записью первого альбома. Том такой славный малый со своей гитарой и синтезатором, а еще у Тома явно какая-то особая любовь к экспериментам с электричеством. Детектор соврать не даст. Бьет разрядом за каждую мелкую ложь. И вопросы у Тома самые безобидные:
- Ты когда-нибудь влюблялся по уши?
- Нет, - Трой прыгает под неожиданным разрядом. Том морщится:
- Давай убавим?
- Нормально, давай еще раз.
- Ты когда-нибудь влюблялся?
Разряд.
- Хм, язык говорит - нет, а пульс уверяет, что - да, - констатирует Том, и добавляет доверительно. - Не переживай, я никому не скажу… Это Саймон?
- Что сразу Саймон?
- Ну, это Майк говорит, что ты неравнодушен к барабанщикам…
- Майк - трепло, - фыркает он и добавляет нехотя. - Это не Саймон.
- Ладно, ладно, - разводит руками славный Том. - Ты же знаешь, мне можно рассказать, что бы там ни было.
- Да знаю... не знаю. Ничего не было. - Трой пожимает плечами и вздрагивает. - Я думал, это мыльные пузыри.
________________
* Сэнди - созвучно с англ. sand - "песок".
** jamais - "никогда" (фр.)
04.11.2012 в 04:38
Дримери, Намёки на бисексуальность главного героя Троя делают работу не подохдящей по формату для гетного конкурса.
URL комментарияЯ уже так и вижу, как Трой такой весь гордый ходит и всем рассказывает, что он теперь бисексуал. До тех пор, пока его не спросят, целовался ли он хоть раз с мужчиной. По-настоящему. В любом случае, настаивать я не стала. Админы сказали, что би, значит би) В конце концов, читателей я запутывать люблю, так что автор - сам дурак).
Собственно говоря, это предисловие. А сам оридж вот,
Название: Мыльные Пузыри
Автор: Дримери
Рейтинг: G
Жанр: мини
Категория: гет
Краткое содержание: Хорошие девочки любят мертвых дяденек с плакатов.
От автора: Является отдельным рассказом по мотивам ориджа про воображаемую группу Awakers.
Автор: Дримери
Рейтинг: G
Жанр: мини
Категория: гет
Краткое содержание: Хорошие девочки любят мертвых дяденек с плакатов.
От автора: Является отдельным рассказом по мотивам ориджа про воображаемую группу Awakers.
З.Ы. Поскольку в процессе поломки фикбука сам рассказ потерялся, пользуясь своей хитрожопостью не буду пока его выкладывать там обратно, а выложу прямо тут.
читать дальше прямо тут
Такая рыжая, что глаза слепит. Рыжая и солнечная. Кожа будто светится, а на ладонях мозоли.
- Тати, - представляется она. А они все равно зовут ее Солнышко. Не потому что она девчонка, просто уж больно рыжая.
- Давно на барабанах играешь? - деловито спрашивает Ральф - басист и глава группы. Ральф не понимает, что “давно” - не главное; главное, что много.
- Мне тоже нравится, когда девчонки на ударных, у них там все это... ходуном ходит, - шепчет Майк в никуда, усердно сжимая гитару. Краснеет как дурак от собственных слов, а Трой пихает его в плечо и объявляет:
- Принята.
* * *
Такой чистенький, будто с плаката слез. Бьет кулаком в грудь, называя свое имя:
- Трой Гордон.
Напыщенный до смешного. Смазливый. Пьет шампанское из одноразового фужера, оттопырив мизинец. Осколки второй бутылки валяются на полу в липкой лужице. Традиция такая: бить бутылки в честь больших событий.
- Вытирать кто будет? - возмущается хмурый Майк, прихлебывая пиво из банки.
- Пфф! - Трой топчется на месте, стекляшки хрустят под подошвами безупречных начищенных ботинок. - Мы же рокеры, бунтари! Наше дело наводить беспорядки, а не устранять!
Он стряхивает пепел на пол, дымок приторным облачком тянется к потолку.
* * *
На учебу - строгая форма, а на репетиции - сердитая футболка и кепка, как у Гавроша.
- Тебе не идет петь “Нирвану”, - заявляет она. - Это ничего, мало у кого получается.
- Потому что мне не нравится.
Зато нравится, как она носит майку с Кобэйном, непринужденно, без фанатизма. А Трой не упускает случая:
- Опять у тебя этот пижон на груди, - тычет пальцем до тех пор пока не получит по руке.
- Где твои манеры? - ворчит она, - ты же лицо группы.
- Я не лицо, я - голос, - не соглашается вокалист, а Майк быстро разрешает спор:
- Да жопа он!
Они все употребляют бранные слова, а подзатыльники почему-то достаются только Трою.
- На Майка рука не поднимается, - сокрушается она. - Он такой маленький.
“Маленький Майк”, хоть и в самом деле, ростом не вышел, но все равно выше нее и троих перепьет. Ральф ладно, он у них джентельмен, у него даже ругань звучит так, будто он изъясняется в любви на диковинном языке. А ей будто удовольствие доставляет вставать на цыпочки и тянуться до его многострадального затылка. Еще и угрожает:
- Трой, а Трой! Когда-нибудь тебе рот с мылом вымою.
* * *
- У нас будет запретная любовь, - разглагольствует Трой.
- С какой стати?
- Что! Твои родители с ума сойдут от ужаса!
Любовь. Такими громкими словами разбрасываются, когда они ничего не значат.
- С чего ты взял, что мои родители против? - поддразнивает Тати.
- Ну, мы же рокеры. Бунтари! Жуть!
А мама умиленно складывает ручки после выступления:
- Какие у вас славные песенки. И мальчик такой миленький поет.
Папа тоже добавляет крупицу своего веского мнения:
- У тебя сейчас возраст такой, самое время влюбляться.
- Ни в кого я не влюбляюсь, - категорично заявляет она. - И вообще, возраст - это временно.
* * *
У “миленького мальчика” целый мини-бар в багажнике новомодного авто.
- Да не пойду я с вами никуда, - отнекивается она. - Напьетесь и будете ко мне приставать.
- Ну... - повторяется Трой. - Мы же рокеры, бунтари! Мы обязаны вести себя непристойно!
Тати не любит пьяных, от одного запаха воротит. И не любит, когда мальчишки лезут.
- Я что, я ни-ни! - божится Трой, - могу пройти ровно.
Четвертый шаг заканчивается смачным падением прямо у ее ног. Ему нравится лежать: пол усыпан звездами, а у нее рюшечки под юбкой. Галантный весь такой: она тянет руку, чтобы помочь ему встать, а он целует ее пальцы.
* * *
- Мадемуазель, прошу на танец, - вся шея в конфетти, подтяжки спадают с плеч, а майка пропахла шампанским. - Хочешь, я брошу?
- Что?
- Да что угодно! Все на свете брошу, хочешь?
- Давай. Бросай давать обещания, которые не можешь выполнить, - парирует она. Серьезная вся такая. И рыжая. Черт бы ее побрал.
* * *
Вечно сидит со своими книжками; одна обложка сменяет другую, как костюмы на параде. Он не успевает запоминать названия.
Хочется взять ее за ладони и сдуть эти мозоли, как пушинки с одуванчика.
- Что ты там читаешь? - не из вежливости, и не для того, чтобы отвлечь ее. Правда интересно, что там в этих пестрых обложках может так долго держать ее внимание. Это же просто буквы.
- Ну, расскажи про что там книжка? - повторяет он.
Она долго говорит, он долго смотрит на нее. Жмурится, а перед глазами - золотой песок.
* * * *
- Ты на чем сидишь, милый друг? - вопрошает Сэнди. Сэнди вообще-то пацан, но, как он сам шутит “Как корабль назовешь, так он и поплывет”. Майк вечно бурчит, что Трой дружит с Сэнди исключительно потому что иметь друга-гея нынче модно. А Трою нравится с ним говорить; рассказывать то, что с мальчишками обсуждать стыдно, а девчонке не доверишь. Сэнди лишнего не болтает, только вопросительно выгибает бровь.
- На жопе я сижу, что! - Трой разводит руками, вдыхая прибрежный соленый воздух.
- Да нет, дурень! Колись, ты на что подсел? Тебе будто запасную батарейку вставили.
- Ни на что я не подсел.
Но “батарейка” идет в хорошее сравнение, потому что у него будто электрический разряд на языке скопился, и если от него не избавиться, голова взорвется от напряжения.
- Ну, правда, - не унимается Сэнди. - Я никому не скажу.
- Достал! Хочешь, чтобы я заткнул тебе рот поцелуем?
- Не льсти себе, ты не в моем вкусе, - отмахивается он, а сам застыл в ожидании великого признания. - Так что?
Трой театрально покусывает губу.
- Я тут подумал… Мне нравится песок.
- Песок?
- Когда зачерпываешь его, а потом сдуваешь с ладони, и песчинки летят…
- Куда летят?
- Не знаю… ну просто, летят. Красивые.
- И что в этом такого?
- Тебе не понять, песок - это очень глубоко.
Сэнди щурится поверх зеркальных темных очков.
- Ты опять издеваешься над моим именем, да?*
Трой отворачивается, медленно покачивая головой:
- Не знаю, Сэнди, я очень загадочный.
* * *
- Я не хочу жить между строк, заключенный в плену метафор... и прочая хренота. То есть, на кой черт все усложнять, когда можно сказать как есть?
- Потому что это поэзия, - вполсилы объясняет Тати.
- Что поэзия? У Шекспира тоже поэзия... ну как в том сонете, про бабу, у которой глаза на звезды не похожи.
- Он не об этом.
Трой складывает губы трубочкой, колупая корешок ее книжки. Кажется, никто уже не читает бумажные книжки, кроме нее. Никто не читает бумажные книжки, как она: страницы аппетитно шуршат под деликатными пальцами, каждый пассаж ложится новой маской на фарфоровое личико.
- Все равно. Если бы все говорили все как есть, было бы проще.
- Почему ты не можешь побыть хоть чуть-чуть серьезным?
- Почему не могу? Я очень серьезный! Там… коррупция! Инфляция! Депиляция!
* * *
- Привыкнешь потом, - заверяет Ральф, услужливо протягивая Тати бутылку колы. - Мы с Майком привыкли... От него много шума.
Точнее сказать, Трой - ходячая ярмарка. Того и гляди голуби из рукавов полетят, а из-под шляпы выскочит стая кроликов. Удивительно, что каждый его шаг не сопровождается взрывом хлопушек и брызгами шампанского. Такой шумный, что в ушах звенит.
- Ну, - подхватывает Майк, отколупывая зубами темно-серый лак с ногтей. - Хрен претенциозный.
Ральф, интеллигентный вежливый Ральф кивает, делая пометки в электронном конспекте - единственный в группе, кто разделяет ее потребность в посещении лекций:
- Есть немного.
- Ага, - Майк щелкает пальцами. - Шутки еще дебильные. И вечно как заладит...
- “Мы же рокеры, бунтари!” - передразнивает Тати.
“Это войдет в историю”, - весело поддакивает добрый Ральф.
- Хрен претенциозный, - снова бубнит Майк, четко выговаривая слова, но взгляд его становится хмурым.
* * *
Они сидят на пляже вдвоем: Тати и Трой. Все привыкли к пляжам - никакой романтики. Подумаешь, море. Подумаешь, песок под ногами. Ральф и Майк так и не пришли; она уткнулась в книжку, а он демонстративно скучает, разбавляя досуг мыльными пузырями.
- Думаю, Микки наконец-то похитили пришельцы. По ошибке. Приняли за своего. Будем надеяться, что скоро вернут.
Он плюхается перед ней на колени, взбалтывает пузырек.
- Хочешь фокус покажу? - и не дожидаясь ответа, хлебает мыльный раствор.
Она вскакивает как ужаленная, бьет его по руке.
- Совсем спятил!?
А он хохочет так, что мыльная пена изо рта лезет; пытается выдуть кругленький пузырь, но тщетно.
- Почти получилось! - смеется все еще, пытается увернуться от ее подзатыльника. - Ай! Почему ты все время меня бьешь?
- Потому что ты дурак такой!
- Сама обещала мне рот с мылом вымыть!
- Отравишься.
- Ой да ладно, что со мной станет? Радугой буду блевать?
Оказывается, что совсем не радугой.
- Почему сразу не обратились? - спрашивает строгая тетя-врач, а он отвечает чистосердечно:
- Я думал, это бабочки в животе.
* * *
В конце концов, это попросту нечестно. Дело даже не в том, что рука у нее тяжелее, чем она думает, а у него в голове гудит от низкокалорийной диеты. И бабочки совсем ни при чем. Просто это нечестно - и все тут.
- Вот можно подумать, что твой Кобейн не бухал, не матюкался и вообще солнце у него из жопы светило!
Она качает головой, рассыпая локоны по плечам.
- Дурак, вот нашел с кем сравнивать...
- А что? Твой же любимка!
- Так нельзя.
- Нельзя? Нельзя лечь и умереть, когда тебя любит столько народу!
- Ты ничего не знаешь...
- Ну, если я лягу и умру, ты будешь любить меня больше, да?
Она хмурит брови, только и знает, что повторять:
- Иди ты... Дурак. Дурак вообще.
* * *
- У меня есть план, - доверяется она рассудительному Ральфу.
- Он тебе нравится?
- Конечно, это же мой план.
Ральф должен понимать. Они слишком похожи, чтобы он не понял.
- У меня тоже есть план, - делится он.
- Надежный?
- Нет. В нем замешано слишком много людей.
Конечно, Ральф все понимает. Он единственный, у кого она просит прощения.
* * *
В последний раз она видит Троя на подоконнике собственной комнаты, и это все глупо и неловко, потому что он долго кидал камушки в ее окно, а она делала вид что спит, пока не услышала звук разбитого стекла. Теперь он сидит на подоконнике; растрепанный, серьезный, с букетом чупа-чупсов.
- Ты пьяный или просто дурак? - Тати мечется в негодовании и поисках скотча.
- Я пришел сказать, что ты обязана поехать с нами в турне.
Турне. Вот оно - яблоко раздора. Они уже имели этот разговор вчера. Трой сказал, что это их первое турне, и оно, разумеется, “войдет в историю!”; она разумеется, сказала, что не поедет, потому что не может бросить учебу, а Трой ответил, что у них у всех учеба, но никого это не останавливает. Потом они еще много чего друг другу сказали, довольно громко и не по делу, а теперь он сидит на ее подоконнике с дурацкими конфетами на палочках и зачем-то запускает болезненный разговор по второму кругу.
- Я же сказала, - напоминает она. - Я не могу. Ты можешь.
- Блядь, почему все думают, что я могу все? Я что, гребаный волшебник Оз?
- Страны Оз.
- Что?
- Волшебник страны Оз.
- Хрен с ним, - Трой хлопает ладонью по колену, вздыхает, почесывает взлохмаченную макушку. - Дело в том, Солнышко… Дело в том, что если ты не поедешь, мы возьмем другого барабанщика. Мы поедем в турне, мы прославимся, а тебя с нами не будет, понимаешь?
- Ну и ладно, все равно я не собиралась прославиться, когда записывалась в группу. Я так… просто хотелось побарабанить.
- Ты не понимаешь…
- Я понимаю.
- Когда-нибудь, запомни, когда-нибудь я позвоню тебе перед нашим концертом где-нибудь в Лондоне, куда придут тысячи людей…
- Мне все равно.
-… чтобы посмотреть на нашу группу.
- Мне все равно.
Он шуршит фантиком принесенной в подарок конфеты. Змий искуситель. Черт бы его побрал.
- Значит, ты собираешься всю жизнь быть просто фанаткой?
- Так вот как ты обо мне думаешь, - она пылает праведным гневом. - А ты, знаешь что? Ты никогда не будешь настоящим рокером.
- Пфф! Ну, конечно, настоящий рокер - мертвый рокер.
- Просто в тебе этого нет, Трой! - уже мало кого заботит, что родители спят за стенкой. - Ты хорошо поешь, вот! Но в тебе нет этого и все! А я не хочу ехать в “турне” с группой, которую я сама не стала бы слушать.
- А! А я-то думал, что дело в учебе…
Трой замолкает. Задерживает дыхание, закусывает язык; ждет пока рассосется яд и перестанет сводить челюсть.
- Я позвоню тебе, - обещает он в последний раз. - Позвоню, а ты будешь кусать локти.
* * *
Вечер растягивается до самого утра. Алкоголь не искрится веселыми пузырьками, на вкус - та еще дрянь; стопка увесистая, руки-ноги неподъемные, тяжелое все - вплоть до воздуха.
- Это врут все, что хорошим девочкам нравятся плохие мальчики, - бормочет Трой, пока маленький Майк отряхивает ему коленки. - Никто им не нужен: ни плохие мальчики, ни хорошие. Им нравятся дяденьки, которые висят с плакатов, мертвые дяденьки с плакатов в особенности.
- Не знаю, - его спутник чуть менее пьяный и куда более стойкий.
- Не знаю... - повторяет Трой. - Чем я хуже?
- Не знаю, - маленький Майк сдавленно сопит, перекинув его руку себе через плечо. - Может, ты слишком живой.
* * *
Он почти ничего не помнит о той ночи, только голубые прожилки на запястье прочно впились в память. На его запястье. Потом там будет красоваться тату с надписью “jamais”**, а сейчас Майк в пестрой майке с пайетками и красных штанах трясет древним мобильником и богом клянется, что ничто так хорошо не помогает справиться с затянувшимся похмельем, как “что-нибудь цитрусовое”.
- Какое цитрусовое? Лайм с текилой?
- Ну, там всякое… Апельсин. Лимон. Грейпфрут. Что-нибудь еще.
- Ладно, - соглашается Трой. - Я мигом сгоняю, найду апельсин-лимон-грейпфрут. Что-нибудь-еще.
* * *
Такой худенький, что смотреть жалко. Высокий, широкоплечий вроде, а худенький вплоть до болезненного. Черные волосы небрежно топорщатся из-за ушей, взгляд сонно блуждает по пыльным витринам с музыкальными дисками. Такой вежливый. Такой потерянный.
- ...и вообще, согласись, мальчишки лучше девчонок, - рассуждает Трой на энной минуте их спонтанной беседы, когда забытый грейпфрут уже валяется в мусорке.
Саймон - так его зовут - продолжает вежливо улыбаться, несмотря на двусмысленность брошенной фразы, но это только подтверждает его собственные слова. Мальчишки по любому лучше девчонок.
Трой вытирает руки о джинсы, достает пачку сигарет и еще раз уточняет - причем голос его звучит так, будто он озвучивает мультик:
- На барабанах играешь, значит?
* * *
Несколько лет спустя случается Том. Как раз между вторым турне и записью первого альбома. Том такой славный малый со своей гитарой и синтезатором, а еще у Тома явно какая-то особая любовь к экспериментам с электричеством. Детектор соврать не даст. Бьет разрядом за каждую мелкую ложь. И вопросы у Тома самые безобидные:
- Ты когда-нибудь влюблялся по уши?
- Нет, - Трой прыгает под неожиданным разрядом. Том морщится:
- Давай убавим?
- Нормально, давай еще раз.
- Ты когда-нибудь влюблялся?
Разряд.
- Хм, язык говорит - нет, а пульс уверяет, что - да, - констатирует Том, и добавляет доверительно. - Не переживай, я никому не скажу… Это Саймон?
- Что сразу Саймон?
- Ну, это Майк говорит, что ты неравнодушен к барабанщикам…
- Майк - трепло, - фыркает он и добавляет нехотя. - Это не Саймон.
- Ладно, ладно, - разводит руками славный Том. - Ты же знаешь, мне можно рассказать, что бы там ни было.
- Да знаю... не знаю. Ничего не было. - Трой пожимает плечами и вздрагивает. - Я думал, это мыльные пузыри.
________________
* Сэнди - созвучно с англ. sand - "песок".
** jamais - "никогда" (фр.)
@темы: ориджинал, ficbook, awakers, het forever
-
-
04.11.2012 в 11:22-
-
04.11.2012 в 14:25-
-
04.11.2012 в 15:20Киса Ванская, честно говоря, я тоже не ожидала. Видимо, правила жестчают с каждым годом. Это я к тому, что пару лет назад у меня прошла работа, в которой гета вообще как бы не было, имхо - джен и джен. Но все равно) Но, правда, может, оно к лучшему. Нефиг беспорядки разводить)
-
-
06.11.2012 в 15:20-
-
06.11.2012 в 15:20-
-
06.11.2012 в 16:51-
-
07.11.2012 в 03:38