Название: Спящая Красавица
Фандом: Гримм
Персонажи: Ник/Адалинда, Хэнк, Монро
Рейтинг: G
Размер: где-то 1900 слов.
Категория: джен, гет
Предупреждения: СПОЙЛЕРЫ по 5 сезону.
Описание: После 5.17. О том, как никто не может понять отношения Ника и Адалинды, но все пытаются помочь. Хэнк переживает, Монро глаголет истину, а Ник и Адалинда боятся засыпать наедине друг с другом. Да, это все безумие какое-то. Или того хуже
читать дальше
- Давно он так? - сержант Ву выглядит развлеченным.
Час еще ранний, но полицейский участок уже гудит привычным рабочим гулом. Хэнк отрывается от монитора, переводя взгляд на напарника, и терпеливо выдыхает. Он заметил, что в какой-то момент, пока он зачитывал вслух выдержки из досье потенциальных преступников, Ник подозрительно низко склонился над лежащей на столе папкой. Но это было три досье назад, а теперь голова Беркхардта прочно покоится на раскрытом файле, глаза закрыты, а рука застыла в миллиметре от спасительного стакана с недопитым кофе.
- Надеюсь, достаточно давно, чтобы текст отпечатался по лицу, - усмехается Хэнк. - Не придется таскать с собой файлы, очень удобно.
- Я все слышу, - объект обсуждения нехотя отрывается от стола, чудом не опрокинув стакан; настороженно трет щеку, где к глубокому сожалению напарника не наблюдается ничего, кроме щетины и бледной ссадины с очередной рукопашной разборки. - Я не сплю.
- По тебе и видно, - продолжает подначивать Ву.
- Сам-то... - остаток предложения тонет в протяжном зевке, и Ник просто отмахивается, прикрывая рот рукой.
Хэнк ловит себя на мысли, что напарник прав. Сержант в самом деле выглядит не намного лучше, разве что не засыпает носом в стол. По крайней мере, у Ника есть веское оправдание.
- Большой страшный Гримм повержен маленьким вопящим чудовищем, - продолжает забавляться Ву. - И после этого детей считают милыми?
Только Хэнк подозревает, что не ребенок виноват в бессонных ночах коллеги.
- Это ведь не из-за Келли, да? - уточняет он, когда Ву скрывается из виду. - Так и не придумал, что будешь делать с Адалиндой, когда она снова станет ведьмой?
Это не первый раз, когда они обсуждают проблему. Обычно Ник становится мрачнее тучи и старается быстрее съехать с темы, потому что каждый раз все возвращается к выводу “Да, это все безумие какое-то”. Они все повторяют эту фразу раз по сто, будто данное утверждение способно узаконить ситуацию. Но это ничего не меняет: безумие остается безумием.
- В смысле, вы же встречались с ней, - напоминает Ву как-то раз Хэнку. - У вас что ли нет дружеского соглашения о том, чтобы не трогать девушек друг друга?
И это только малая часть.
Но Хэнк - детектив, этого не отнимешь, поэтому он продолжает настойчиво задавать вопросы, зная, что отсутствие прогресса тоже что-нибудь да значит. Видимо, прогресс все же есть, потому что вопреки его ожиданиям Ник не хмурится.
- Я не знаю, что делать, - он разводит руками; лицо озаряется такой беспечной улыбкой, что сердце у Хэнка падает.
“Приворожила стало быть”, - мысленно ставит он диагноз. Или того хуже.
- Но ты серьезно полагаешь, что она может убить тебя во сне?
- Я серьезно не знаю. И я не знаю никого, кто мог бы знать. Монро и Розали не представляют, что делать, а в книгах, знаешь ли, нет ничего о психологии и устройстве ведьм.
У Хэнка еще живы воспоминания о том, как Джульетта обратилась с ведьму. Он помнит каким был тогда Ник: разбитым, потерянным, угрюмым. Он никогда больше не хочет видеть напарника таким; Гримм на грани нервного срыва - тот еще сюжет для недетской сказочки.
В принципе, Беркхардт никогда не был склонен к депрессии. Но после событий последних месяцев никто не ожидал от него, что он приземлится, как кот, на свои четыре, отряхнется и пойдет дальше. А он встает и идет; с удовольствием ныряет в работу, резво гоняется за нечистью, как ни в чем ни бывало приглашает на новоселье. Много улыбается, чаще, чем обычно. Даже сейчас обрамленные красной каемкой глаза искрятся улыбкой, и Хэнк гадает, может, парень наконец-то спятил от стресса и недосыпа?
Или того хуже.
Беда в том, что видел он уже эти искорки в глазах. Странно думать, что теперь они совсем о другой женщине. Был бы это кто-то другой, Хэнк бы уже хлопал его по плечу со словами “ну ты и попал, чувак”. Но Адалинда - совсем другая история, а ему только остается повторять.
- Да, это все безумие какое-то... Ты же не можешь вечно караулить ее по ночам.
- У тебя есть идеи получше?
Иногда Хэнку кажется, что Ник накрепко застрял в стадии отрицания.
- Ладно, - сдается он со вздохом. - Сегодня за рулем я.
Монро ловит себя на мысли, что им с Ником давно не выпадало возможности провести время вдвоем. Обычно они собираются целой компанией для очередного расследования. А если Ник и приходит один, то рядом всегда жена, и они уже воспринимаются единым целым: Монро и Розали. Кажется, не было того дня, когда их ничего не связывало. Но сегодня все пошло не так. Дуэт “Беркхардт и Гриффин” нагрянул в магазинчик специй посреди рабочего дня, а потом, уличив момент, когда Ник с головой ушел в книгу, Хэнк как-то плавно слился, бубня под нос что-то вроде “напарник на кофеине и гормонах, нет, спасибо, мне не надо”. Розали вернулась за прилавок к посетителям, а они остались наедине с книгами: Потрошитель и Гримм, как в старые добрые времена.
Все это в самом деле напоминает те старые добрые времена, когда фургончик с наследием Гриммов был цел. Книги были бесценны. Монро всегда забавляло, с каким воодушевлением впиваются в них “новобранцы” их мини-группировки по борьбе со злобной нечистью. Казалось, Ву мог бы штудировать их днями и ночами, забыв про службу. Хэнк любит, когда право зачитывать вслух достается ему. Ник изучает материал с усердием прилежного студента, но потрошитель, чует, что экшн ему куда ближе. Добропорядочный полицейский обрел славу “чувствительного Гримма” в своих кругах с легкой подачи Бада. Но Потрошителя не обмануть выглаженными рубашками и наивными глазами. Конечно, Ник - хороший парень, но он так же и хороший Гримм. Тот самый Гримм, который с пугающим энтузиазмом ломает кости, сносит головы и...
- Ник. Ты капаешь слюной на древний артефакт.
Монро преувеличивает; навряд ли можно заснуть за столом, подперев рукой щеку. Но глаза детектива закрыты, и он явно не вникает в то, что происходит вокруг.
Стоит пощелкать пальцами у него перед носом, как Беркхардт вздрагивает и тут же с непроницаемым видом перелистывает страницу.
- Нашел что-нибудь? - переходит он к делу, как следует проморгавшись под укоризненным взглядом приятеля.
- Ага. Одного очень упрямого Гримма в своем подвале, которому не мешало бы выспаться. Серьезно, - тон его меняется на сочувствующий, - видок у тебя адовый.
- Ну, я же Гримм: должен наводить ужас на окружающих.
- Шутить мне еще тут будешь, - Потрошитель захлопывает книгу, намекая, что на сегодня их сессия закончена. - Если это из-за Адалинды...
Ник предупреждающе вскидывает руки вверх, заставляя его замолчать.
- Если кто-то еще раз спросит, что я собираюсь делать с Адалиндой и скажет, что это все безумие, я в самом деле сойду с ума.
- Ладно, ладно, - сдается Монро, наблюдая, как его друг снова подпирает щеку рукой, возвращаясь к чтению, но взгляд его вновь и вновь скользит по одной и той же строчке, а мысли явно где-то далеко.
- Хотя, даже если это и безумие... - продолжает он осторожно. - В любви в принципе нет ничего нормального и разумного. Это то самое чувство, которое идет против инстинкта самосохранения, когда речь идет о спасении того, кого любишь.
- Я и не говорю, что люблю ее, - неуверенно отзывается Ник. - Просто, знаешь, она и Келли - единственное, что держит меня в здравом рассудке. Я думал, что сложно будет перестать ее ненавидеть. Думал, что вообще будет сложно, но с ней все не так. Она терпеливая и заботливая, и я знаю, что это не будет длиться вечно, потому что завтра она может снова стать ведьмой и мало ли что... Но сейчас она старается, и я очень-очень ей благодарен.
- Хорошо, - заключает Монро. - Ты говорил ей об этом?
- Не особенно. Я ее поцеловал.
Монро закатывает глаза:
- Герой-любовник... Это не одно и то же! Она старается; полагаю, ей важно знать, что ты это ценишь. Что ты ценишь ее. Я знаю, что у тебя не очень-то хорошо с выражением благодарности, но ради дамы уж можно сделать исключение.
Ник смотрит сквозь книгу, задумчиво покусывая нижнюю губу, но Монро знает, что он его слышит.
- К тому же, откуда ты знаешь, что это не будет длиться вечно?
Беркхардт качает головой.
- Я не знаю.
Адалинда напрасно вслушивается в тишину, ответ и без того ей известен: в этом доме по ночам спит только Келли. За ее спиной Ник делает вид, что видит десятый сон - лежит с закрытыми глазами, вытянувшись по стойке смирно. Где его учили так спать? В полицейской академии? Некоторое время она ворочается, подминая под себя одеяло. Но понимая, что бой проигран, садится на кровати, кутаясь в рубашку Ника, которая до сих пор служит ей пижамой, и включает светильник.
- Я тут подумала, - начинает она бойко, а он - без-пяти-минут-ее-парень / сожитель / отец-ее-ребенка - смотрит на нее так, будто она сейчас скажет “я тут подумала, у меня в кровати живой Гримм, и лучше бы ему сделаться мертвым”.
- Я тут подумала, что нам надо поговорить, - повторяет она смущенно, убирая за ухо прядь светлых волос. - Знаешь почему Спящая Красавица получила такое прозвище?
Гримм настороженно поднимает бровь, явно не соображая, что за головоломку ему подкинули и чего от него ожидают.
- Потому что, - продолжает она почти жалобно, прижимая руки к груди. - Потому что она как следует выспалась и хорошо выглядит! И мне тоже это нужно! С Келли и так сложно, а потом, если я вернусь на работу, то нужно уже восстанавливать правильный распорядок дня, а я не могу себе позволить не спать ночью, а потом ходить с лицом, хуже, чем у...
Она замолкает под хохот Ника, шикает на него, кивая в сторону колыбели.
- Что ты надо мной смеешься? - Адалинда обиженно хлопает его по груди, он мягко перехватывает ее руку.
- Прости, я не над тобой смеюсь, - он переводит дыхание, будто совсем отвык так долго смеяться. - Спящая или нет, ты все равно красавица. Самая-самая красавица.
Она улыбается осторожно, держа под контролем своих бабочек в животе. Не хватало сейчас только схлынуть от наплыва эмоций, чтобы Беркхардт прикусил себе язык за последние слова. Хочется отшутиться, что он говорит это всем девушкам, которые делят с ним кровать, но дразнить друг друга - не их штука.
- Ты знаешь, как я к тебе отношусь, - возвращается она к теме. - Знаешь, как я боюсь проснуться посреди ночи и не обнаружить рядом тебя и Келли. Я подумала, давай, что бы мы ни задумали друг против друга в будущем... давай не будем совершать это ночью. Никогда, ладно?
- Хорошо, - соглашается он с той упрямой легкостью, что всегда ее удивляет.
- Я знаю, ты боишься, что ведьма вернется снова.
Он молчит в ответ; до сих пор прижимает ее руку к своей груди, где вопреки внешнему спокойствию, бешено колотится сердце.
“Он уже знает”, - заключает она и молчит тоже. Молчит о том, что бояться хорошо. По-настоящему страшно будет, если ведьминская природа все же возьмет верх, и ей наконец станет все равно, а он так и останется: обманутый, разбитый. Несчастный. И никаких бабочек в животе больше не будет.
- Можно мы вернемся к пакту о ненападении в ночное время суток? - устало вздыхает Гримм, возвращая ее ладонь.
Адалинда не спорит.
Ночник уже не горит; они устраиваются на кровати лицом друг к другу. Из детской кроватки доносится доверчивое посапывание их сына, и она уже почти готова уснуть.
- Да, кстати, Монро просил передать тебе благодарность, - вспоминает Ник.
- От кого?
- От меня.
- За что?
- За то, что ты это... ты.
- Хорошо, - соглашается она с той же упрямой легкостью, которая, похоже, заразительна. - Спокойной ночи.
Когда на следующий день детектив Беркхардт возвращается на работу отдохнувшим и посвежевшим, напарник приветствует его вопросительным взглядом.
- Так что, с Адалиндой все разрешилось?
Он и сам не представляет, какого ждет ответа, и что может разрешиться, кроме того, что барышня вдруг перестанет быть ведьмой. Но Ник не спешит удовлетворить его любопытство, лишь улыбается, присаживаясь на край стол, протягивает примирительный донат и атакует встречным вопросом:
- Хэнк, а ты в курсе, почему Спящая Красавица получила такое прозвище?